Великий народ…

Осторожно! Много букв!

Cовременному экономисту, впитавшему в себя идеи свободного рынка, якобы выгодного для всех его участников, политика, направленная на защиту национальной промышленности и одновременно на организацию форсированного марша к экспорту, может показаться едва ли не преступной. Нам, жителям богатых стран, с детства внушают, что все благосостояние порождено конкуренцией. Неудобная правда, однако, заключается в том, что каждое экономически успешное общество на стадии своего формирования грешило протекционизмом. За исключением «финансовых гаваней» – аномальных офшорных портовых зон, таких как Гонконг и Сингапур, в мире нет экономик, которые развились бы до первоклассных через свободную торговлю.

Первой применила протекционизм и субсидии как средства для проведения индустриализации Великобритания эпохи Тюдоров в XVI в. Правительство облагало налогами экспорт сырой шерсти и импорт одежды, чтобы взрастить в стране ориентированную на экспорт шерстяную отрасль текстильной промышленности. Франция применила сходную стратегию в XVII в.

Обретшие независимость Соединенные Штаты Америки отвергли возражения плантаторов Юга (они предпочитали экспортировать товарные культуры и импортировать мануфактуру), преследуя протекционистскую промышленную политику и сохраняя высокие ввозные пошлины со времен одного из отцов-основателей США и первого министра финансов Александра Гамильтона вплоть до начала XX в. Недаром историк экономики Пол Байрох назвал Соединенные Штаты Америки «родиной и оплотом современного протекционизма».

Пруссия со времен Фридриха Великого (XVIII в.), а затем и объединенная Германия усовершенствовали и расширили интервенционную промышленную политику в Европе. В свою очередь, немецкий протекционизм оказал глубокое влияние на Японию эпохи Мэйдзи.

Политика, проводившаяся странами Европы и Северной Америки в период их индустриализации, включала: суровые тарифные и нетарифные ограничения на импорт; контроль за правом торговли (например, британские Законы о мореплавании (Navigation Acts) с 1651 г. разрешали торговлю в Великобритании и ее колониальных портах только судам под британским флагом); специальные субсидии или «премии» для экспорта промышленных товаров и переработанного сырья; налоги и количественные ограничения для экспорта необработанного сырья; государственную поддержку инфраструктуры для экспортеров путем постройки каналов и железных дорог; государственные проекты в целях получения иностранных технологий (обычно путем приобретения передового машинного оборудования и привлечения иностранных специалистов, часто в нарушение законов других стран); усиленное снабжение сырьем, частично оплаченным государством; государственный режим контроля над качеством экспортных товаров с целью создания национальных брендов и репутации надежных изделий.

Общим для всех этих стран было предоставление широкой государственной поддержки небольшим группам крупных фирм – монополиям и олигополиям, которые располагали ресурсами, чтобы делать весомые капитальные вложения и конкурировать на международном уровне. Примеры тому охватывают диапазон от первой британской торговой монополии, официально получившей привилегии, – Ост-Индской компании, до гигантских индустриальных картелей Германии в конце XIX в.

Короче говоря, протекционизм всегда служил для богатых предпринимателей допуском к индустриальному развитию – в этом пункте историки приходят к значительному консенсусу. Однако большинство экономистов считают невозможным рассматривать протекционизм как необходимое условие промышленной модернизации. Проблема в том, что протекционизм предполагает временный компромисс, который экономическая наука объяснить не в состоянии. Действительно, измеренный экономистами в отдельно взятый момент времени протекционизм обходится дорого и не приносит эффекта, поскольку увеличивает себестоимость продукции, наносит ущерб потребителям и вызывает ответный удар. Тем не менее в качестве средства обучения промышленному менеджменту протекционизм позволяет приобрести стратегически важные знания, в то время как затраты носят лишь краткосрочный характер. Субсидии, неотъемлемые от протекционизма, позволяют поднять структуру модернизирующейся экономики с низкого уровня простого добавления стоимости на более высокий. По достижении нового уровня экономисты будут по-прежнему утверждать, что протекционизм неэффективен из-за его затратности, забывая о том, что именно протекционизм изменил структуру экономики.

Обучающая роль государственной промышленной политики и промышленного протекционизма на протяжении веков находила отражение в многочисленных аналогиях с воспитанием детей. Так, Александр Гамильтон, который в качестве министра финансов США отвечал за формирование ранней промышленной политики в отвоевавших независимость Соединенных Штатах Америки, ввел понятие «молодая промышленность», когда излагал свои аргументы в пользу протекционизма, Потом этот термин был подхвачен и широко использовался в Германии XIX в. Суджи Кодзи, эволюционный теоретик эпохи Мэйдзи, писал о необходимости национальному бизнесу находиться «под защитой, пока он не достигнет зрелости, подобно тому как родители защищают своих детей, а учителя – учеников».

Ха Джун Чанг, современный корейский экономист, подметил, что инвестиции развивающейся страны в промышленное обучение преследуют те же цели, что и затраты родителей на образование своих детей. Подобно тому как в Европе XIX в. родители могли бы на законных основаниях отправить своих 10-летних детей работать на фабрике, но избегали этого, если позволял достаток, и держали детей в школе, пока они не получали образование, так и успешные правительства развивающихся стран сделали упор на обучении и на более высокой отдаче от капиталовложений в будущем.

Путь к повышенной доходности в обрабатывающей промышленности лежит через изучение набора базовых технологий производства, ранее уже наработанных в развитых государствах мира. Исключениями из этого правила стали офшорные финансовые центры с очень малочисленным и мобильным населением, а также немногие узкоспециализированные аграрные экономики, такие как в Дании, Новой Зеландии и до определенной степени Австралии, которые сосредоточились на переработке сельхозпродукции (впрочем, это одна из форм обрабатывающей промышленности).

Механизм для приобретения производственных возможностей тот же, что и способ приобретения любых практических навыков, – познание через практику, выполняя работу снова и снова, пока не научишься делать ее хорошо. Подобно любому виду обучения, этот применяется с переменным успехом и приносит множество разочарований. Но точно так же, как мы не отвергаем саму идею школы только из-за того, что ребенок часто не справляется с домашним заданием, так и в этом случае индивидуальные неудачи не делают производственное обучение ущербным процессом. Более того, само обучение производству такой продукции, как сталь, продукты нефтехимии, пластмасса, полупроводники и т. д., напоминает школьную учебу в том смысле, что до вас этому обучались другие согласно образовательной программе. Специалисты-технологи называют такой процесс работой с обучением на переднем крае технологий. По крайней мере на протяжении двух десятилетий развивающиеся государства изучают, модифицируют и крадут навыки, созданные другими.

То же самое происходило на протяжении всей истории человечества. Именно такое обучение набору общепринятых производственных навыков делает столь важной роль правительств и правительственной политики. Правительства могут подтолкнуть как отдельные фирмы, так и в целом экономику к точному достижению поставленных целей, когда эти цели утверждены. Позже слишком усердное или ошибочное вмешательство правительства в экономику становится проблемой, как это наблюдается сегодня во многих развитых странах от Японии до Италии, где отмечаются низкий рост производства и стагнация технологического прогресса. Впрочем, это уже проблема именно богатых стран, возникающая после того, как они использовали возможности государства для быстрой модернизации. Нас же в первую очередь интересует, каким образом можно разбогатеть: для тех, кто беден, эта цель представляется гораздо более важной.

Азиатская модель управления. Удачи и провалы самого динамичного региона в мире | Стадвелл Джо

НравитсяНравится 5 людей

Почему у немцев язык не похож на наш? У чехов похож, у немцев нет?
И если немцы русские, то ведь круто, мы один норот, теперь можно покупать ваговские машинки, таким образом мы покупаем их у себя же и поднимем свою экономику!
Теперь нужно найти общее у якутов и корейцев и легализовать солярисы

НравитсяНравится

Игнат,ну с зарплатой 40 штук наверное к ухтинским телочкам теперь будет не стрёмно подкатить .

НравитсяНравится

Опарышня, съездите в Калининградскую область, бывшую Восточную Пруссию, посмотрите наследие, которое отжали у немцев. На дороги, которым минимум 80 лет, на дома, на зАмки, на форты — удивитесь от качества и продуманности.
а то только в интернете подпёздывать друг-другу можете и тупые картинки как семаргульчик копипастить

НравитсяНравится